Улочка

Картина производит впечатление вневременного, безмолвного затишья. Изображение, «разместившееся» на другой стороне улицы: кирпичный фасад со словно вырезанными проемами, напоминающими бойницы, ступенчатый фронтон, который слева переходит в расположенную ниже изгородь между домами, - все это находится параллельно плоскости картины и отделено от зрителя булыжной мостовой. На заднем плане – фронтоны и крыши удаленных домов. Большинство ставень дома закрыты, о предстает неприступным и внешне замкнутым, и лишь распахнутая дверь дома, за которой сидит женщина, плетущая кружево, позволяет заглянуть внутрь, но интерьер тает в сгущающемся сумраке. Сквозь небольшие, перекрытые аркой с притолокой ворота открывается вид во двор, на узкий проход, где служанка с ведром что-то делает возле бочки с дождевой водой (этот мотив позже обретет самостоятельность у Жана Батиста Симеона Шардена). Обе женщины, полностью занятые домашними заботами, предстают безымянными. Служанка отвернулась, и ее лицо нельзя рассмотреть, а лицо у сидящей за рукоделием – всего лишь красочный мазок, обрамленный белями пятнами чепца, нагрудника и сплетенных кружев, находящих отклик в грубой побелке нижней части фасада. Невидимы также лица двух детей, которые, опустившись на колени, что-то делают на земле перед домом. Немногие одинокие фигуры на этой картине не связаны между собой, однако зритель может воспринять одновременность и параллельность их действий. Все они изображены склоненными – фигура в левой части картины – влево, в правой части – вправо, дети в центе просто обращены спиной к зрителю. Вся композиция картины также искусно построена. Большой массив дома своей однородностью уравновешен массой мелких деталей в левой половине – арками, листвой, тремя фасадами строений; остроконечные крыши зданий на заднем плане возвращают взгляд к фигурам. Горизонтальная полоса мостовой отделяет происходящее от зрителя, но одновременно создает дополнительное пространство, определяя перспективу, которая продолжается в фронтонах построек в левой части картины. Чередование цветов также неслучайно – светло-коричневый тон мостовой сменяется белым цветом штукатурки первого этажа и элементов одежды женщин, затем – красным цветом кирпичной кладки, и, наконец, бело-голубым небом. Картина, с казалось бы, немыслимым построением композиции, необыкновенно гармонична. И именно эта картина так поразила Этьена Жозефа Теофиля Торе, который в середине XIX века вновь «открыл» Вермеера для широкой публики. Считается, что Вермеер изобразил вид из окна своей мастерской, но, как ни старались исследователи, они не нашли в Дельфте это место. Много пейзажей похожих, но именно такой композиции в современном городе нет.

К картинам
Статья М.В.Алпатова об этой картине
Работы современников
Якоб Врель - ученик или последователь?
Пластилиновый Вермеер
Предыдущая картина
Следующая картина